Уже больше месяца зачитываюсь произведениями Марии Семеновой. Широкой общественности она известна по книгам о Волкодаве... Только не говорите сразу "фу ((" ! Книги о Волкодаве я не читал ни одной, и желания нет. Российская киноиндустрия постаралась отбить охоту читать эти произведения.
Я о других её книгах.
Мои впечатления о её многочисленных повестях и рассказах о викингах, о словенах, о варягах просто невозможно передать. Семенова каким-то таким словом владеет, что читаешь как говорится взахлеб. На каждой странице пару-тройку предложений хочется скопировать в цитатник...
Небольшой осколок из повести "Лебединая дорога" приведу. Красивый и понятный слог... живые краски давно забытых обрядов... Оцените!

* * *

Вечером в доме Малка Военежича принимали нежданных гостей. Первым постучал в двери Ратибор, молодой боярин, Чурилы Мстиславича друг-приятель.
— Вечер добрый боярину и боярыне, чадам и домочадцам, — прогудел он с улыбкой, пригибаясь в дверях. Был он ростом не меньше Чурилы, но, в отличие от него, велик телом, дороден. Вошел, и половицы под ним запели весело и лукаво.
— Любогляда, миску гостю неси, — не поняв толком, в чем дело, захлопотала боярыня. Но тут невидимая сила отодвинула Ратибора в сторонку, и на пороге возник Радогость — жилистый, загорелый, одинокий глаз светился задором.
— А кого мы вам привели, — заворковал он прямо с порога. Однако сзади его, как видно, ткнули кулаком, и он спрятал хитрый смешок, косясь через плечо.
Ратибор продолжал за него:
— Приезжали к нам, боярин, именитые гости, честные купцы, — проговорил он торжественно, по обычаю грея руки у печи. — Пировали у нас и на пиру бахвалились, будто у тебя были да видели в речке юркую плотичку, красные перышки!
Боярыня Желана Гораздовна, поднявшаяся было с лавки, опустилась обратно, сложила руки на коленях, Малк хмыкнул, расчесал пальцем усы. А Ратибор продолжал:
— У тебя плотичка, у нас пестрая щучка, зубастая-зубастая. Мы ее в золотом ведерочке несем, хотим к плотичке в речку пустить…
— И второй раз приезжали гости торговые, — подхватил одноглазый Радогость. — И рассказывали, боярин, что будто бы живет у тебя в лесу пушистая белочка, с ветки на ветку, рыжая, перепрыгивает! Вот пришли мы к тебе, Военежич, принесли ястреба на рукавице. Когтистого — страсть…
— А в третий раз приезжали, — вновь взял слово Ратибор, — хвастали, что вроде есть у тебя славное золотое колечко. Вот и пришли мы к тебе, боярин, сваечку серебряную с собой принесли…
Они расступились, давая дорогу, и «серебряная сваечка» встала в дверях, молча поклонившись хозяину. Малк улыбался в густые усы. Когда еще поглядишь вот так на Чурилу Мстиславича, кротко опустившего глаза. Сам Малк всю жизнь водил единственную жену Желану — таким уж однолюбом уродился на свет. Сыновей, правда, боярыня ему подарить не сумела, но зато дочерей за двадцать лет набралась полная изба.
— А что, — проговорил Малк с напускной важностью. — Не больно-то широка моя речка, и лес невелик, и на кошеле заплата… Однако и колечко найдется, и белочка, и рыбка красные перышки… Любую лови, которая клюнет!
И указал рукой на лавку, с которой на князя смотрело пять пар смеющихся глаз.
Сестренки захихикали, принялись толкать друг дружку локтями, а старшая, Звениславка, отчаянно вспыхнула и прижалась к матери, пряча лицо. Желана обняла ее, стала гладить по головке:
— Не возьмет тебя щучка, я ее кошке отдам! Не видать тебя ястребу, я на него орла с орлятами напущу. Не дам тебя в обиду, в чужой дом, в немилый, в неласковый…
Чурила шагнул вперед, положил на стол полотняную сумку. Ратибор с Радогостем развязали тесемки:
— Это, хозяюшка, твоим кошкам с котятами, чтобы нашу щучку не съели.
На стол лег большой ноздреватый сыр.
— А это орлу с орлятами, чтобы нашего ястреба не когтили.
Из сумки появился румяный пирог.
— И впрямь белку выследили, — развел руками Малк Военежич. — Да только как отдать? Неумыта она у меня, лицом черна, волосом непричесана. Не можно!
Чурила кашлянул, впервые подавая голос.
— А я ее свежей водой добела отмою… а в косу цветы да травы вплету.
Малк только головой покачал:
— Платьишко на ней драное, на шее бусы рассыпались, на ножках лапти разваливаются…
— А я ей платье сошью из водяного листа, лапти из камыша сплету лучше старых…
— …ручки у нее кривенькие, ножки хроменькие, а спинка горбатая! Чурила улыбнулся:
— А я ее на руки подниму, на коня посажу, а по речке в лодочке повезу.
Малк в который раз провел рукой по усам, крякнул, прихлопнул ладонью по столу:
— Ну что с тобой делать! Забирай, если у матери отнимешь.
Князь подошел к Желане Гораздовне, согнулся в поклоне чуть не до полу.
— Пожалей доброго молодца, боярыня, — взмолился за него Ратибор. — Гляди-ка, совсем, бедный, по твоей дочке иссох, одни кости торчат.
Он, как мог, втянул щеки, подобрал пухлое чрево, понурился. Радогость скромно потупил хитрющее око, подпевая:
— Смотри, мать, помрет еще с тоски. Молодой князь продолжал стоять согнувшись, и Желана взяла его за ухо:
— Обидишь мою Звениславушку… я же тебя, бесстыжего…
Она больно дернула ухо, и Чурила запросил пощады:
— Пусти, боярыня, оторвешь… Идет за меня дочка твоя за безобразного, а вот за безухого…
Малк Военежич поднялся со скамьи:
— Ну, коли так, гости честные, садитесь за стол. Молодые бояре подошли к Звениславке — вести к жениху, но едва она привстала, как восемь цепких рук ухватили ее с обеих сторон, усадили обратно.
— Выкуп! — пронзительно запищали четыре голоса разом. — Выкуп! Выкуп!
— Это за что же еще выкуп? — спросил Радогость грозно, но никто не испугался.
— А за прокорм, — важно ответствовала младшая, еще бегавшая, как пристало детям, в одной рубашонке. — Мы ее семнадцать лет кормили, семнадцать лет поили, семнадцать лет одевали!
— Она все полы в избе протоптала, лавки дубовые просидела! — подхватили сестренки. — Новые надо!
Делать нечего — пришлось боярам браться за пояса, развязывать кожаные карманы, дарить кому пряник, кому костяной гребешок, кому зеленую бусину. Но вот наконец и сестры отпустили невесту, и Ратибор с Радогостем повели ее под руки, усадили рядом с Чурилой.
Желана Гораздовна подала мужу нож. Боярин примерился и ровно разрезал сыр на две половины.

Подпись автора

---

Дзен-канал "Спорт-Бар"

Всё будет хорошо!